К Николаю Никитовичу Марусину я приехала в юго-западную часть райцентра (Ужинец) с представителями администрации и социальной защиты населения Л. Калинченковой и С. Королевой, чтобы поздравить его с 90-летием и вручить подарок от Президента. Он вышел к нам с пасеки, многочисленные ульи которой стояли перед домом, крепкий мужчина, как и весь его ухоженный двор и старая мощная яблоня за плечами. На вид дать ему столько лет просто невозможно.

Родился в 1925 году в деревне Сергино, но себя помнит с ранних лет в маленьком поселке Перенегово на окраине Ходужца. Здесь,  на месте бывшей помещичьей усадьбы, на берегу небольшого пруда среди ракит и березок стояло шесть домиков- это была страна его босоного детства. В 1936 году умер отец Никита Иванович. Их осталось у матери шестеро.
Как жили, чем кормились?! Ранней ранью будила мать летом, и они, полусонные, с краюхой хлеба за пазухой, шли по росе в лес за грибами-ягодами, набирали по три ведра – и на рынок к останавливающимся на перроне поездам. Одеться к школе, на карандаши-тетрадки хватало, а для пропитания –держали скот, работали на огороде.
Старший брат Михаил, когда началась война, служил срочную службу в армии. Пропал без вести танкист Марусин где-то на военных дорогах. Сестра Анна ушла в партизаны. А они с матерью жили в Перенегово, пока в 1942 году мадьяры не разобрали их дома на бревна, а их не выселили под угрозой расстрела за связь с партизанами.
Вскоре началась мобилизация молодежи в Германию. Вызывали в управу и назначали время отправки. Крепкому семнадцатилетнему Николаю этой участи избежать не удалось. Они с навлинским парнем Сергеем Стешаковым оказались на западе Германии в большом городе Дортмунде. Работал сначала на картофельной фабрике. Николай вдвоем с французом разгружали за день вагон картофеля. Затем молотил коноплю. Но настоящий ад начался, когда перевезли в городок Дорсель на одну из тридцати шести в округе угольных шахт. Утром давали пайку кислого хлеба, а затем спускали под землю на целый день. Николай поранил руку, которая страшно болела, но до этого никому не было дела.
Утром 4 мая 1944 года, сговорившись с двумя украинцами, решил бежать. Двое суток только и побыли они на свободе: в чужой стране, под проливным дождем,  прошли несколько десятков километров. Их задержал бригадир ремонтных рабочих и на трамвае отконвоировал на другую шахту. От расстрела спасло то, что в эту ночь американцы сильно бомбили окрестности, превратив Дортмунд и округу в руины, и они оказались жертвами налета. На этой шахте Николай с больной рукой выдавал перед спуском под землю шахтерам лампы, заправлял их, делал в кузнице скобы.
В мае 1945 года на территорию лагеря-шахты, где было только с одними русскими пятнадцать бараков, вошли американская пехота и танки. Только спустя два месяца американцы перевезли их на советский пересыльный пункт. Пройдя фильтрацию, Николай был направлен в Кенигсберг учиться на шофера.
Очень хотелось домой, но по призывному возрасту пришло время служить в армии. Так и служил водителем: возил хлеб, уголь, песок между городами бывшей Восточной Пруссии. В 1946 году выбрали из полка батальон и отправили получать новые машины в Удмуртию. Там тоже работал водителем.
В Навлю приехал в отпуск только в 1950 году. Она уже немного отстроилась после освобождения. Мать жила с семьей сестры-партизанки на Ужинце, построив небольшой деревянный домик. А к соседям приходила из Жаров двоюродная сестра хозяйки симпатичная девушка Ольга. Познакомились, полюбили друг друга. И решил Николай остаться в родимых краях.
Устроился работать водителем в линейно-технический узел, затем перешел в сельхозтехнику, потом — в ДОК, где и отработал почти тридцать лет, из них половину — на большом лесовозе. Воспитали с женой троих детей.
Умерла его Ольга. Застрелился нечаянно сын Владимир. В этом году умер второй сын Александр. Живет Николай Никитович с дочерью Татьяной. Навещают его четверо внуков и правнучка Леночка. Спасает от болезней и скуки занятие пчеловодством. Каждый год на лето — еще три сезона тому назад — вывозил своих пчелок на гречиху в Орловскую область, а осенью качал густой темный мед, готовил ульи на зиму — так пролетели в заботах о внуках и пчелах тридцать пять лет на пенсии.
А прожитые годы, воспоминания о войне и работе, счастливых семейных годах  и потерях последних лет тревожат сердце, бередят душу, в мельчайших деталях воскрешаясь в образах, именах, событиях. Он крепок умом и телом в свои девяносто. Здоровья и стойкости духа  еще на многие лета желаем Вам, Николай Никитович!

Т. СЛУЦКАЯ