В первые дни войны немецкие войска стремительно продвигались в глубь нашей страны. В начале августа враг подошел к Унече. В Клинцах в это время полным ходом шла эвакуация предприятий. Среди них была и обувная фабрика. Владимир Иванович Кустов, сын обувщика, был в сорок первом еще мальчишкой, но вместе с отцом, которому было доверено вывезти фабрику на восток, ему пришлось преодолеть сотни огненных верст. Предлагаем читателям «Труда» его рассказ о тех событиях.

— Мой отец Иван Савельевич Кустов родом с Урала. Наша семья жила в Свердловске, в просторной двухкомнатной квартире. Переехали мы в Клинцы в 1935 году по приглашению папиного брата, который попал сюда волею судьбы и женился на клинчанке. Отец был отличным обувщиком, и его приняли на обувную фабрику. Мама тоже работала здесь. Здесь шили как мужскую, так и женскую обувь. На предприятии трудилось около 200 человек. Располагалось оно напротив фабрики имени Коминтерна – сейчас это торговый центр «Московский». На здании конторы долгое вре-мя висела мемориальная доска, на которой было написано: «Здесь стоял гроб с телом Н.А. Щорса».

До войны мы снимали квартиру на Тепляковке. Это были места изумительной красоты. Мы бегали в коминтерновский парк, располагавшийся за красивыми кирпичными воротами, в их стенах были кассы. Когда открывались окошки, покупали билеты в летний кинотеатр. Посреди парка находился фонтан с фигурками детей под зонтиком. Сейчас вместо парка – стоянка машин, приезжающих в торговый центр.
Когда в 1939 году началась война с Финляндией, отец ушел на фронт. К тому времени в семье было трое детей, и нам дали квартиру на перекрестке улиц Большая (ныне Октябрьская) и Советская.
Я учился в первой средней школе. Помню лето 1941 года. Мне было 12 лет, во дворе нашего дома работала пионерская площадка, днем вожатые занимались с нами. Вдруг слышим по радио объявление о начале войны. Мы притихли, и горн наш замолчал. На часах, что висели у проходной фабрики имени Коминтерна, стрелки показывали одиннадцать.
Враг приближался к Клинцам. Началась эвакуация. Большие предпри-ятия эвакуировались в первую очередь, за ними — маленькие. Отца на фронт не взяли, дали бронь и приказали помогать готовить фабрику к эва-куации. Предстояло упаковать готовую продукцию, которой были затарены склады, оборудование, отвезти на станцию и погрузить в вагоны.
Отец разрешил мне быть при нем. Он и директор предприятия Дынкин организовали рабочих, которые упаковывали продукцию и оборудование. 16 и 17 августа состоялась погрузка. Сюда же погрузили имущество воин-ской части. Затем к эшелону прицепили пассажирский вагон, где размес-тились люди.
Мама взяла только самое необходимое, заперла квартиру, и мы двинулись в путь. Кроме нас из обувщиков ехали семьи директора фабрики и главного бухгалтера и военные. Наш эшелон придержали на станции, вперед пропустили состав с оборудованием швейной фабрики.
Не забыть мне ту ночь. Когда началась война, что-то произошло на ТЭЦ, и во всем городе не было света. А тут вдруг он включился, и вокзал оза-рился, будто специально для немецких самолетов. Люди бросились врас-сыпную из вагонов в займищенские сады, а военные открыли пальбу по лампочкам. Утром мы узнали, что немцы уже в Унече. Наш эшелон на-правился в сторону Гомеля. В Новозыбкове услышали еще одну новость: эшелон, который ушел перед нами, немцы разбомбили. Весь вокзал в Новозыбкове был засыпан перьями и обрывками материи. Нас пропустили дальше, на Новобелицу.
Когда прибыли туда, все пути оказались занятыми. Минут через 10 на-летели немецкие самолеты. Одна бомба попала в гору битума, мастика за-горелась, черным дымом заволокло весь вокзал. Началась паника. Люди прыгали с платформ, а прятаться некуда. Когда бомбежка закончилась, наш состав поехал дальше через Бахмач на станцию Глухов.
Когда проезжали станцию Сновск, опять попали под бомбежку. Наш состав оказался на железнодорожном мосту. Машинист принял решение от-соединить два последних вагона, чтобы в случае попадания бомбы весь состав не стащило в реку. Люди попрыгали в болото, окружавшее реку. Мама увязла в болоте, я накрывал собой маленькую сестричку Зину. Одна из женщин нашего состава рожала под вой разрывавшихся бомб. Только кончилась бомбежка, все побежали к поезду, который чудом уцелел.
В Глухове наш потрепанный эшелон расформировали, вагоны с имуще-ством воинской части прицепили к другому составу и потащили дальше, а наши вагоны поставили в тупик. Отец стал добиваться отправки состава дальше в тыл, но за ночь, пока мы стояли, местные жители разграбили состав, утащили всю обувь, наши вещи. Посовещавшись, директор и бухгалтер дали отцу немного денег, чтобы добирался в тыл самостоятельно. Пунктом назначения была Казань, но до нее еще очень далеко.
Не буду описывать все наши мытарства. К счастью, встречались на на-шем пути и добрые люди. На всех больших станциях в то время были развернуты эвакопункты, помогавшие беженцам продвигаться в тыл. Когда прибыли в Казань, оказалось, что наш состав обувной фабрики уже здесь. Отец сложил полномочия, и мы уехали в Свердловск, оттуда отец ушел на фронт.
Жизнь там была нелегкой. Мучил голод, по продуктовым карточкам вы-давали мизерные порции. Мы очень тосковали по дому, и как только мама узнала, что Клинцы освобождены, сразу же решила возвращаться. Квартиру нашу разбомбили, и нас поселили в доме по улице Богунского полка. Дрова для печи мы с мальчишками добывали на Почетухе. Немцы изрядно поработали здесь — вывезли весь строевой лес, а мы пни рубили.
Вскоре вернулась назад и обувная фабрика Леккерта. Пройдя через многие реорганизации, она вошла в состав большого обувного производства, которое до последних своих дней располагалось в районе Ям.
Т. КИРЕЕНКО.