27 января 2014 года исполнится 70 лет со Дня полного освобождения советскими войсками Ленинграда от его блокады немецко-фашистскими войсками. Она длилась ровно 871 день и стала самой продолжительной и страшной осадой города за всю историю человечества. Почти 900 дней боли и страдания, мужества и самоотверженности…

Помимо ежедневных вражеских обстрелов и бомбардировок, на город обрушился страшный голод, затем – мороз, отсутствие топлива, света, питьевой воды. На момент начала блокады в Ленинграде жили около 3 млн. человек и 300 тысяч беженцев. Военные потери за время блокады составили более 300 тысяч человек, более ста тысяч пропали без вести. Потери среди гражданского населения составили более 1 млн. 200 тысяч человек. Но лишения не сломили волю ленинградцев: они всеми силами старались выжить и не дать умереть родному городу. Мало того: Ленинград помогал армии, выпуская военную продукцию, строя укрепления. Продолжалась и культурная жизнь: работали театры, музеи, библиотеки, радио. Было необходимо доказать врагу, а главное – самим себе: блокада Ленинграда не убила город, он продолжает жить.

В нашем районе сегодня проживают четверо из тех, чья судьба связана с блокадой. Один из них –  Марк Ионович Кунин (на снимке) – коренной ленинградец, награжденный Знаком «Житель блокадного Ленинграда».

– 22 июня 1941 года отец провожал меня на трамвайную остановку, откуда я должен был поехать в Артек. И вдруг по радио мы услышали сообщение о начале войны. Через полтора месяца вышел указ: эвакуировать из Ленинграда всех детей. К этому времени я окончил три класса. Собрали нас, повезли на вокзал, посадили в пригородный поезд. А немцы уже подходили к Старой Руссе. Наш поезд попал под бомбежку. Помню, как везли нас на подводах, потом шли пешком, ночевали в школах. Мы не знали, куда идем, нам было страшно, и поэтому решили бежать. До сих пор не понимаю, каким чудом нам с сестрой и трем ребятам, бежавшим с нами, удалось добраться до Ленинграда, – вспоминает Марк Ионович. – С первых дней сентября в Ленинграде были введены продовольственные карточки. Закрывались столовые и рестораны.

Поначалу мы, дети недоумевали: что это за карточки? Зачем они? Только потом поняли – потерять карточку на получение куска хлеба было равно смерти. На одного человека в сутки хлеба выдавали ничтожно мало – всего 125 граммов, а крупы – всего 5 граммов – меньше чайной ложки в сутки. Ели мы столярный клей, сахар нам заменял глицерин. Поэтому говорят, что Ленинград питался не едой, а ненавистью к врагу. Я сам видел, как обессилевшие, чуть живые люди, с жестокостью бросались на пленных фашистов, которых вели по городу наши солдаты. Каждый старался хоть как-то зацепить врага.

Самой тяжелой оказалась первая блокадная зима. Буквально за два месяца умерли пять наших родственников: отец, бабушка, дедушка, тетя и её племянник. Остались мы втроем: я, мать и сестра…

– Каждое утро самой страшной – первой – блокадной зимы начиналось одинаково, – рассказывает Марк Ионович. –  Спали, как могли, долго. В страшный холод не могли даже встать с постели: ноги немели. Но чувство голода было сильнее, и нам приходилось вставать, идти топить печь – сначала остатками дров, которые хранились у нас в подвале, потом – и сломанной мебелью. Ставили кипятить большой ведерный самовар и пили «чай с сахаром» (так называли обычный кипяток с солью, запасов которой у нас было достаточно). Затем я, как самый старший, брал санки, ведро и консервные банки и шел вместе со всеми на Неву за водой. Идешь по какому-то омертвелому, пустынному городу и видишь истощенных, уставших людей, которые обязательно тащат какую-нибудь поклажу, будь то просто телега либо вязанка дров. Встречаешь людей, которые шатаются, как пьяные, падают и тут же умирают. Это была обычная картина для блокадного Ленинграда. Люди привыкли к таким картинам и почти не обращали внимания, потому что каждый думал: «Сегодня – ты, а завтра – я». Час пути до Невы и столько же – обратно. Самым тяжелым было встащить ведра на четвертый этаж дома… А во время бомбежек мы группами дежурили на крыше дома: сбрасывали вниз зажигательные бомбы.

Весной 42-го года начались занятия в школе. Однажды на уроке Марку стало плохо, и врач дал ему направление в госпиталь. Там кормили уже лучше, даже масло давали. «Мои карточки каким-то чудом остались у матери, благодаря им они с сестрой могли получать больше хлеба», – говорит Марк Ионович.

Потом их с матерью эвакуировали в Киргизию. Через два года они смогли вернуться в Ленинград и начать жить заново. Уже после блокады, в 1948 году, Марк Ионович окончил 158-ю мужскую школу и сразу же поступил в Ленинградский институт механизации и электрификации сельского хозяйства. В это время он познакомился с юной Фирой, ставшей впоследствии его женой и верным другом. После окончания института его направили на работу в качестве инженера-контролера в Винницкую МТС Ленинградской области, а затем по распоряжению Министерства сельского хозяйства СССР перевели на работу по месту жительства его жены – в Трубчевск, где она всю жизнь работала врачом-педиатром. Они вместе почти 60 лет. Здесь Марк Ионович стал преподавателем политехнического техникума, где проработал 56 лет. 12 февраля ему исполнится 84 года. Время блокады он вспоминает с глубокой скорбью.

Сколько бы лет ни  прошло, для всего мира подвиг ленинградцев останется образцом беспримерного мужества и стойкости в дни суровых испытаний. И для всех ныне живущих, и для всех последующих поколений блокада Ленинграда навсегда останется одной из самых героических страниц истории Великой Отечественной войны, олицетворением несокрушимой силы духа и воли к победе.

 

Е. СЕРГЕЕВА.

 

Фото автора.